Через воспоминания живых свидетелей военных лет о своем детстве, через историю судьбы каждого человека мы постигаем историю нашей страны.
Ветеран труда Прасковья Андреевна Агаркова поделилась со мной воспоминаниями из своей жизни, детство и юность которой совпали с годами войны и послевоенного восстановления.
Она родилась 10 ноября 1935 года в деревне Чердынцево Частоозерского района Курганской области в семье, крепко стоявшей на ногах. Ее дед Дмитрий Ермилович, отслужив 25 лет в царской армии в Маньчжурии, домой возвращался пешком 2 года, подрабатывая себе на жизнь. И появился в селе на бричке, запряженной отличной парой лошадей, с несколькими золотыми монетами. В жены выбрал себе работящую молодую деревенскую красавицу Лукерью Захаровну.
Жизнь потекла своим чередом: построили добротный крестовый дом, лесопилку, которая давала приличный доход для семьи, один за другим рождались дети, которых с раннего детства приучали к труду. На земле, рядом с домом, были разбиты сад и огород, где росли яблони и вишня, овощи и арбузы. На поле сеяли пшеницу и лен. Лукерья Захаровна с детьми сушила, чесала, пряла и ткала льняные нити, красила их. Все члены семьи носили льняную одежду, сделанную ее руками. У трудолюбивой семьи Кривоноговых и подворье не было пустым: на летней базе на голос хозяев отзывались резвые телята. За сеткой вольно разгуливали куры-несушки с потомством. Утром коров отправляли на выгул, а лошади запрягались для работы. Сразу было видно, что крестьянский труд здесь в почете, все сделано было с любовью и рассчитано на длительное пользование.
Но революционные события 1917 года круто изменили жизнь. В 20-е годы семья подверглась раскулачиванию: дом отдали под сельский совет, все, что нажито было семьей, экспроприировали. Старших детей отправили на Урал, там зимой они заготавливали лес, весной сплавляли его по воде. Летом добывали уголь, грузили в вагонетки и вручную тащили их к месту назначения.
В 30-е годы семья перебралась на новое место жительства, в Бердюжский район на ферму Желтое, так как невыносимо тяжело было смотреть на разоренное хозяйство. Жить надо было дальше, поднимать детей.
На ферме прибывавшие семьи размещались в бараках, но дед Дмитрий не мог жить коммуной. Все члены семьи занялись обустройством жилья: была вырыта землянка, стены внутри укрепили деревом, настелили деревянные полы, которые, по рассказу Прасковьи Андреевны, скоблили ножом до чиста два раза в неделю. Печь всегда была побелена и украшена занавесочками с вышивкой. Территория проживания семьи Кривоноговых огорожена тыном. И снова в семье были свои овощи: картофель, свекла, морковь, горох. Двор радовал прохожих цветами, это было в то время для сибирской деревни необычно. Обзавелись хозяйством.
В 1941 году из семьи, один за другим, ушли дети и внуки на войну: Федор, Дмитрий и Ульяна. Деду шел уже 81-й год. Несмотря на возраст, он помогал женщинам и подросткам проводить посевную и уборочную страды. Весной, привязав опояску к ручкам тазика с семенным зерном, он шел по полю вместе со всеми.
Вечерами, под диктовку мамы Лукерьи Дмитриевны, Паша писала письма на фронт своему дяде, в которых подробно рассказывала о жизни своей семьи. Мать она видела дома редко, так как та работала на ферме дояркой и в профилактории, где находились новорожденные телята. Но Паша сама бегала к маме, чтобы чем-нибудь помочь. Так она научилась доить коров, ухаживать за телятами. С дедом Дмитрием они вели домашнее хозяйство: картошку мыли, варили в чугунке, печь топили и содержали в чистоте свое жилье. Во дворе тоже всегда было чисто, дед был строг и во всем любил порядок.
Прасковья Андреевна вспоминает, как тяжело ей приходилось учиться в школе. Дед Дмитрий был категорически против учебы девочки, считал, что это ни к чему. По поводу вступления в пионеры, он сурово отрезал: "Никаких пионеров! Никуда не записывайся! Не скажу, почему не пойдешь, а не пойдешь!". Так Паша и не повязала красный галстук. Не посмела ослушаться деда. Но семь классов в Уктузской школе все-таки окончила.
Как и все дети, рожденные до войны, она прошла через тяжелую работу, недоедание. Вместе со своими одноклассниками собирали золу для удобрения полей, пололи пшеницу, картофель, свеклу, турнепс от сорняков. До сих пор помнит ожоги, полученные от ненавистного осота, никакие рукавицы не спасали от них детские руки. На силос возили зеленую траву. Взрослые косили и накладывали на телеги, девчонки возили к яме, а мальчишки на быках ее утрамбовывали. В войну морозы были лютые, а подростки возили на быках дрова, сено и силос. Вечерами собирались с подружками у кого-нибудь дома и готовили посылки на фронт.
Она видела слезы женщин и детей, получавших похоронки с фронта. Не обошла беда и их семью. В 1943 году на Василия Дмитриевича пришла бумага как на "без вести пропавшего". 29 апреля 1945 года в Берлине "пал смертью храбрых" Петр Спиридонович Воробьев, Пашин отчим.
И светлые дни, конечно, были. День возвращения с войны Федора Дмитриевича, которому Прасковья Андреевна писала письма, она помнит до сих пор, до мелочей.
Шел 1947 год, Паша знала, что ее любимый дядя Федор жив и продолжает службу на территории Германии, но вот когда вернется домой, было неизвестно. А он пришел совсем неожиданно. Паша увидела в окно солдата, у которого на груди было много наград, и, когда он подошел поближе, девочка кинулась из избы к нему, а дядя подхватил ее на руки. Прасковья Андреевна до сих пор хранит платье, которое было сшито из привезенного отреза из Германии племяннице в подарок.
После окончания учебы совсем юная девчонка Прасковья работала дояркой. Весь скот в весенне-осенний период угонялся на выпаса. И доярки жили все это время там же.
– Печей там не было, дожди пройдут – вымокнем, сушиться негде. Так, в мокром, и идем снова на дойку. Воду брали в болоте – заезжали на быках, мыли фляги, сучки собирали в лесу, ставили кирпичи у барака, разжигали костер и на кирпич ставили чугунку, варили картошку или суп из пучек, медунок и ели полевой лук, – вспоминает моя собеседница. – Трудно было дояркам и зимой, когда коровы стояли на базах. Доили четыре раза в день, воду для коров подвозили сами на быках и наливали в колоды ведрами. Труд тогда не был механизирован, все женские руки делали. Даже фляги с молоком загружали сами на телегу. Молодые были, здоровья хватало, это потом все аукнулось.
В 1955 году Прасковья Андреевна вышла замуж за Петра Алексеевича Агаркова, который также всю жизнь трудился в сельском хозяйстве.
До 1960 года семья не покидала ферму Желтое. Все жители уже разъехались по другим фермам (шло укрупнение хозяйств), а дедушка Дмитрий уперся:
– Помирать буду дома, похороните в Уктузе, рядом с женой, а потом переезжайте, куда хотите!
Бабушка умерла в войну, не пережив потери сына Василия на войне.
На работу молодые ходили в Уктуз, за 4 километра от Желтого. После похорон дедушки перебрались на ферму Чесноки. В семье Агарковых родились и выросли пятеро детей. За их достойное воспитание Прасковья Андреевна была награждена "Медалью материнства". Работу она никогда не покидала: сначала дояркой, а потом, по состоянию здоровья, перевели на разные работы. Дома, как и в каждой деревенской трудолюбивой семье, держали большое хозяйство: три коровы, быки, телята, свиньи, овцы, гуси, куры, огород и сад. Дети всегда помогали родителям – жалели их, понимали, что им еще приходится работать с раннего утра и до позднего вечера на совхозных полях и ферме.
В 1985 году Прасковья Андреевна вышла на пенсию, но часто к ней обращались с просьбой о помощи (рабочих рук не хватало, так как молодежь массово покидала деревни, уезжая в город). Мало-помалу, деревня обустраивалась: провели асфальт, построили общественную баню, работал свой сельский клуб, начальная школа, медпункт, столовая, новые базы, свинарник.
Но опять деревню стали покидать жители, а фермы закрываться. До 2003 года жили в Чесноках. В который раз Прасковье Андреевне пришлось бросать все и начинать сначала. Она и сейчас бы вернулась, но некуда. Теперь ее дом в Бердюжье. Радуется за своих детей, внуков и правнуков. И молится, чтобы у них все было хорошо.
Фото автора
